Музей Майер ван ден Берг
Museum Mayer van den Bergh Antwerpen
Очарование этой частной коллекции заключается не только в том, что она несет отпечаток вкуса и характера ее собирателя, страстного любителя искусства, но и в том, что она расположена в старинном патрицианском доме XV века с темными дубовыми панелями по стенам, с резными дверями, многопереплетчатыми окнами, узкими винтовыми лестницами. Интимный, частный характер музея вы сразу ощущаете в экспозиции, в произвольной развеске картин, так, как это заблагорассудилось сделать когда-то его владельцу. Картины размещены иногда очень близко одна от другой и всюду, даже на лестнице. Школы перемешаны, эпохи соблюдены довольно относительно. Но тем не менее в этом отступлении от правил научной периодизации, от принципов хронологической группировки в показе произведений искусства есть своя прелесть. К наслаждению, которое вызывает произведение искусства при осмотре, примешивается особое удовольствие от общения со своеобразным вкусом создателя собрания. Невольно рассмотрение всей коллекции сопровождается также оценкой его эстетических и художественных взглядов, видишь, где он ошибся в выборе и где был безупречен в нем. Его душа, склонности, характер постепенно обрисовываются по мере того, как все больше знакомишься с тем, что он любил и ценил.
Фриц ван ден Берг скончался сорока трех лет в 1901 году. Его мать, желая сохранить память о сыновнем увлечении, подарила его коллекцию городу Антверпену. В свою очередь, городские власти сохранили в неприкосновенности это выдающееся собрание, превратив его в доступный всем музей. Ван ден Берг начал коллекционировать с юности, с увлечения древними монетами. Но его интересы распространились со временем на живопись и скульптуру, затем на старые рукописи, произведения прикладного искусства. Более всего ван ден Берга привлекали средневековье и эпоха Возрождения в Нидерландах. Его тонкой душе, склонной к сложным эмоциональным переживаниям, было чуждо искусство уравновешенное и гармоническое. Он предпочитал своеобразных мастеров, ищущих на свой лад воплощения жизни в искусстве, высоко ценил воображение, причудливую фантазию в их творчестве, иногда наивную бесхитростность, — словом, все то, что далеко от правил и догм, выработанных устоявшимися традициями школы. Произведения скульптуры представлены в его собрании в чрезвычайном разнообразии материалов и техник: вырезанные из дерева, алебастра, мрамора, слоновой кости, вылитые из бронзы. Богатейшее собрание кружев, вышивок, тканей, фаянса и фарфора, шпалер великолепной старинной работы вызывает восхищение посетителя изумительным подбором, редкой красотой рисунка и цвета. Все сокровища его коллекции были собраны за двадцать один год (с 1880 по 1901 г.).
Антверпен Мельхиор Блуделарм
Одним из ценнейших экспонатов этого великолепного собрания является алтарный триптих, выполненный неизвестным мастером круга Мельхиора Брудерлама, видного нидерландского живописца. Брудерлам родился в Ипре, с 1381 по 1409 год был придворным художником графа Фландрского в Генте и герцога Бургундского в Дижоне. С 1390 по 1395 год работал в Париже. Для Дижона создал живописные створки скульптурного алтаря, вырезанного из дерева Жаком ван Барзе и предназначавшегося для Картезианского монастыря в Шанмоле. Влияние Брудерлама широко распространилось во Фландрии. У него появились подражатели. Алтарь в Музее Майер ван ден Берг несет следы влияния как стиля Брудерлама, так и парижской школы того времени. Установить имя художника до сих пор не удалось ни одному ученому.
Одна из створок посвящена теме «Рождества Христа», другая— изображает св. Христофора, третья — «Воскресение». Плоскостная трактовка фигур сочетается в алтаре с удивительной культурой рисунка и линейного ритма. Условность изображения пейзажа п обратной перспективе неожиданно нарушается перспективно правильно нарисованным столиком с несколькими предметами. Трогательная человечность чувствуется во взаимоотношениях людей, в той бережности, с которой повитуха касается младенца, в спокойном взгляде Марии, следящей за работой Иосифа. Легендарное предание, сохранившееся в апокрифических текстах, рождественских песнях и мистериях в Нидерландах, рассказывает о том, что, когда родился младенец Христос в хлеву в Вифлееме, его родители были в крайней нужде, ребенка не во что было завернуть, спрятать от холода. Тогда Иосиф снял чулки и из них сделал пеленку для новорожденного, которая как «реликвия» хранилась в Аахене и была около 1400 года целью паломничества верующих. Этот момент и воспроизведен в картине. Голенький ребенок дрожит от холода в плетеной колыбельке. Иосиф разрезает чулок ножом. Правда, богоматерь возлежит на ковре, накрытая широким голубым плащом, но это не смущает художника, с увлечением передающего трогательную заботливость о младенце старого Иосифа. Образ Марии воплощает самые высокие христианские добродетели — Веру, Надежду и Милосердие. Синий, зеленый и красный цвета ее одежд выражают это символическое содержание.
В створке со святым Христофором видно, как сильно тяготеет художник к достоверной передаче события и действий людей. Взгляды св. Христофора и младенца Христа, стоящего на коленях на берегу, встречаются, и святой перевозчик делает ребенку зовущий к себе жест рукой. Он шагает по воде, которая как бы действительно скользит по его ногам. В реке плавает множество рыб и даже русалочка. На берегу цветут кусты. От всего изображенного веет тихой радостью наивной сказки. Искусство Брудерлама и его анонимного последователя явилось той почвой, на которой двадцать лет спустя расцвел мощный гений Яна ван Эйка, вобравший в себя также и этот пленительный лиризм чистосердечия.
Над изучением и атрибуцией картин музея работало много известных ученых, знатоков старой нидерландской живописи. Открытие новых имен не такое уж частое явление в искусствоведении. Этому предшествует долгий, кропотливый, но всегда увлекательный труд. Многосторонняя эрудиция, точный глаз знатока, изучение старых архивных материалов, умение проводить аналогии и сравнения в богатейшем и обширнейшем материале помогают установить родственность живописных произведений, разбросанных по музеям и частным коллекциям мира, и вернуть имя их создателя. Так, в каталоге музея 1904 года картина «Оплакивание Христа» значилась как произведение Рогира ван дер Вейдена. Однако при всем высоком качестве живописного выполнения картина никак не могла сойти за работу Рогира, хотя имела несомненные следы влияния его стиля. Крупный бельгийский ученый, специалист по старой нидерландской живописи де Лоо доказал, что «Снятие со креста» в Прадо неизвестного мастера и «Оплакивание Христа» в Музее Майер ван ден Берг принадлежат кисти одного и того же художника, которым может быть и действительно является по целому ряду признаков не кто иной, как Вранке ван дер Стокт (ок. 1420—1495), ставший после смерти Рогира главным художником Брюсселя и верным его последователем.
Антверпен Вранке ван дер Стокт
Стокт пытается найти такую же четкую графическую формулу для выражения чувств, охвативших людей, как это делал его учитель. Отсюда большую важность приобретает экспрессия жеста, мимики лица.
От окоченевшего измученного тела Христа в картине веет зловещим холодом смерти. Особенно выразительна тонкая женская фигура у подножия креста со вскинутыми в отчаянии руками, построенная вся на изломанных линиях силуэта.
Еще более графическая обобщенность, ради которой принесена в жертву даже естественная пропорциональность человеческой фигуры, свойственна другому брюссельскому последователю Рогира, так называемому Мастеру легенды о Марии Магдалине, получившему это прозвище по сюжету своего наиболее совершенного произведения. Он работал в конце XV —- первой половине XVI века и, возможно, был учителем Барента ван Орлея. Некоторые идентифицируют его с Питером ван Конинкслоо, другие—с Барентом ван дер Стоктом. Однако вопрос о его подлинном имени остается по сей день все же открытым.
Триптих «Богоматерь с младенцем» изображает всего четыре персонажа: деву Марию с младенцем, св. Екатерину Александрийскую и св. Варвару. Мастер замыкает группу матери и ребенка четким геометрическим силуэтом, слева дав почти прямую линию, справа — волнообразную и мягкую, как бы соответствующую в своей вибрации тому нежному излучению чувств, которое исходит от персонажей. Голова богоматери кажется преувеличенной в своем размере, что еще больше оттеняет хрупкость ее девичьей фигурки. С каким удивительным чувством восторга передал этот неизвестный мастер любовь матери к крошечному созданию. Трудно найти слова, чтобы выразить восхитительно трогательную нежность прикосновения маленьких ручек, дотянувшихся до материнской груди, бесконечное доверие ребенка, прижавшегося головкой к матери. В передаче теплоты и мягкости человеческого тела, интимности человеческого чувства художник делает шаг вперед в сравнении с Рогиром, уступая ему, разумеется, в силе образного выражения чувств.
